«Невероятное изобретение природы — человеческая смерть»: судмедэксперт Алексей Решетун о работе над новой книгой, судьбе и татуировках

Судмедэксперт работает не только с мёртвыми, но и с живыми: с пострадавшими и потерпевшими после бытовых конфликтов, пьяных ссор, ДТП и разбойных нападений. Новая книга Алексея Решетуна «Доказательства по телу» посвящена именно этой, не самой известной стороне работы судмедэксперта. Журналист Иван Сурвилло поговорил с автором об ответственности писателя, трудностях в работе, человеческой судьбе и смерти.

Как вам пришла в голову идея написать первую книгу? Я знаю, что на вас Ира вышла, но внутренняя потребность всё равно была?

А это к Ире пришла в голову идея. Я в тот момент не думал о том, чтобы что-то писать. У неё была идея, мы с ней встретились, и она меня фактически уговорила.

Вы не хотели?

Не то чтобы не хотел. Просто это требовало времени и усилий. Плюс ответственность. Ира мне всё объяснила, и я понял, что, в принципе, получится. И получилось.

О какой ответственности вы говорите?

Об ответственности перед людьми. Сляпать что-то на коленке — не вариант. Нужно, чтобы людям понравилось, чтобы это читали. Нужен качественный продукт, а на него нужно всегда больше времени и сил.

Вы писали, что у людей есть определенный образ судмедэксперта, а вы рассказываете, какой он на самом деле. Мне кажется, это тоже накладывает ответственность.

Я просто говорю о том, как на самом деле всё происходит. Тогда, наверное, стереотипы ломаются и возникает новый образ.

Какой?

Судмедэксперт — обычный человек без каких-то там узкоспециальных особенностей. Нормальный, со своими слабостями, недостатками и достоинствами. Такой же, как и все люди.

Как вышло, что после первой книги появились следующие?

Вторая получилась, когда на меня вышло другое издательство и попросило для них написать псевдохудожественную книгу. Третья родилась из моей лекции про смерть в раннем возрасте, про молодёжь. Мы с «Альпиной» её сделали. Четвёртая, которая сейчас выходит, — это чисто моя задумка. Про смерть всем читать интересно, все об этом знают. Но судмедэксперт занимается не только смертью. Он занимается ещё и очень многими другими делами, про которые, как правило, люди не знают. А это тоже очень интересное направление в судебной медицине. Поэтому я предложил редакции издательства, и им понравилось.

Меняется ощущение от работы над четвёртой книгой?

Да, конечно. Возрастает степень ответственности.

Не хочется облажаться?

Конечно. Так или иначе, люди, даже подспудно, нехотя, всё равно будут сравнивать её с той, которую они уже прочитали. Это отдельная книга, совершенно другая, но люди всё равно будут сравнивать. И кому-то зайдёт, а кому-то нет.

Конечно, немножко мандражировать начинаешь: «А вдруг? А чего?» Это — да. Когда первый раз летишь на самолёте, то не знаешь, каково это, и не боишься. А потом вспоминаешь свой опыт и начинаешь заранее что-то подозревать. Так и здесь.

Боитесь, что читатели не примут?

Нет. Просто люди уже задают вопросы. Кому-то понравилась первая книга, а кому-то третья. Меня начинают спрашивать: «Она такая же интересная, как первая, или же такая же не очень, как третья?» Это же вопрос вкуса.

У вас самого есть иерархия?

Наверное, я их люблю одинаково. Хотя первая — она всегда первая, особенная.

Как ребёнок?

Да, конечно.

У вас дети есть?

Да. Один ребёнок, семь лет.

Что вы ему рассказываете про работу?

Я ему, к сожалению, ничего не могу рассказать, потому что он инвалид детства. Тут ничего не расскажешь.

Вы в Бога верите?

В широком смысле — да.

Спрашивали Его, за что? Или принимаете, как Божью волю?

Принимаю, конечно же. Нам не дано знать, за что. Потом узнаем, если будем достойны. А сейчас что толку спрашивать?

Можете рассказать, как вы писали последнюю книгу? Насколько быстро она была написана?

Вначале — очень долго. Идея была в голове, и информация тоже. Но книга пишется долго. Получилось так, что на основной работе у меня сложились такие обстоятельства, что я не работал только тогда, когда спал. Писать книгу не было ни малейшей возможности, абсолютно, пока в прошлом году я не уволился с предыдущей работы и не устроился в другое место с хорошим психологическим климатом. Тогда я сел и написал книгу буквально за три месяца.

Долго искали работу?

По современным меркам не очень долго. Месяц я лежал и откисал, просто глядя в потолок. Кажется, до сих пор ещё в себя до конца не пришёл. Но грех жаловаться. Поиск работы мог затянуться на гораздо более длительное время.

От чего вы откисали?

От предшествующего стресса.

Из-за чего?

К сожалению, на любой работе могут быть такие условия, когда человеку, даже если он любит свою работу, некомфортно там находиться. И выбор стоит такой: получить инсульт на работе или уйти в никуда. Так и получилось. Инсульт я не очень хочу.

Как судмедэксперт ищет работу? Рассылает резюме или идёт по знакомым?

По-разному. У нас очень узкая специальность, и все друг друга знают. Поэтому устроиться непосредственно по своей специальности крайне сложно. Например, человек по личным причинам может дать негативную характеристику. Я не стремился в судебную медицину на 100%. Отработал больше 23 лет, выработал пенсионный стаж и не очень горел желанием попасть туда снова любым путем. Сейчас я имею к судебной медицине отношение, но основная моя работа в другом.

Как её охарактеризовать?

Это работа в медицинском университете. Преподавательская, методическая работа со студентами, школьниками, в очень интересных проектах. Но из судебки я, конечно, полностью не ушёл.

Фриланс?

Нет, просто не обязательно же вскрывать трупы. Есть же много других направлений. Экспертизы по медицинским документам, например, консультации.

В чем главный кайф от передачи знаний?

Когда ты видишь, что людям это интересно, в том числе и из-за тебя тоже. Ты можешь дать им информацию, которую все эти годы копил, и эти люди примут её с благодарностью. В этом самый большой кайф.

Есть какое-то письмо или, может быть, разговор с читателями или студентами, который вам запомнился?

Мы общаемся каждый день. Я всегда участвую во всех дискуссиях в моём телеграм-канале, и на письма все отвечаю, и со студентами мы очень часто общаемся. Сегодня разговаривали в перерывах на аккредитацию. И вообще, я постоянно общаюсь с людьми. Все разные, никакого застоя в темах и в разговорах не происходит. Это всегда интересно.

У вас есть профессиональная деформация?

Про профдеформацию спрашивают очень часто. Я всегда говорю, что надо спросить у людей, которые меня знают. Может быть, со стороны это проявляется, не знаю, но я не ощущаю ничего такого.

Меня как-то спросили: «Когда вы идёте по улице и видите людей, то представляете их вскрытыми?» Конечно, я не представляю, это дурдом какой-то.

Что для вас смерть после стольких лет взаимодействия с ней?

Есть смерть физического тела — изученный процесс, о котором я могу прочитать довольно большую лекцию. Процессы, которые при этом происходят в организме, изучены и довольно интересны. У них есть разные стадии, не очень приятные, противные кому-то. Но это невероятное изобретение природы — физическая смерть с последующей трансформацией тела в жизнь для других существ.

А духовная?

Есть и другая смерть, да. Она называется тем же словом, но это скорее переход из одного состояния в другое, и всё.

Бывает ли достойная смерть?

Например, отдать жизнь за свою страну. Или умереть так, как описывают в классической русской литературе. Человек относится к смерти совершенно спокойно: понимает, принимает, прощается, делает распоряжения и спокойно уходит, не обременяя ни себя, ни других. Такое тоже бывает, но редко, конечно.

Как вам хотелось бы умереть?

Что значит «как хотелось бы»? Хоти не хоти, человек предполагает, а Бог располагает. Нет гарантии, что мы выйдем из кафе, и нас машина не собьёт на тротуаре. У каждого своя судьба: как нужно, так и будет.

Я по-другому спрошу. Если представить, что вы можете выбирать, какой способ вы бы выбрали?

Не хотел бы выбирать. Пусть идёт, как идёт. Не знаю, не угадаешь. История знает огромное количество случаев, когда люди умирали внезапно и по очень странным причинам. Я не знаю, как это будет. Даже не хочу об этом задумываться, потому что у каждого есть своя судьба, написанная.

Вы верите, что судьба уже написана?

Конечно.

И мы не можем её поменять?

В какой-то степени можем, но принципиально — нет. Наша жизнь как компьютерная игра. Человек играет в «бродилку», может пойти по горам, может из коридора выйти, может перейти через реку, получить игровую миссию, но все его ходы прописаны создателем игры. Каждый шаг, который человек якобы выбирает сам, уже прописан для него.

Какая у вас миссия, если мы говорим в игровых терминах?

Миссия? Я давно живу по такому принципу: не делать людям сознательно никакого зла, даже самого мелкого. Вот и всё.

Мне кажется, тут важная оговорка — «сознательно».

Это не оговорка. От несознательного зла никто не застрахован, но всё, что мы делаем людям, отразится на нас самих.

Можете вспомнить зло, которое вы делали неосознанно?

Даже не знаю. Иногда есть возможность человеку насолить, рассказать про него кому-то, начальству.

Характеристику не ту дать?

На пике эмоций все думают что-то такое, да. Я тоже иногда думаю, но стараюсь специально зла не делать. Как бы ни хотелось, какая бы ни была возможность. Лучше остыть просто немножко, отдохнуть, и всё пройдёт само.

Мне кажется, противоестественным делать зло специально и получать от этого удовлетворение.

Куча народа этим занимается и прекрасно себя чувствует. Например те, кто вымогает деньги у больных.

Всегда было интересно, как они обосновывают это для себя.

Абсолютно нагло и бессовестно раскручивают людей на деньги. Большая трагедия в том, что те, кто этим не занимается, живут довольно скромно. А обманщики живут очень хорошо, при деньгах всегда, но при этом они делают неприемлемые вещи. Для меня это невозможно. Я так не умею.

Грустно, что сын не прочитает ни одной книги?

Конечно.

Я встречал много озлобившихся людей — на себя, на Бога — за намного меньшие страдания. Здорово, что у вас не так.

Не знаю. Иногда, конечно, мысли приходят, что не очень, наверное, справедливо, что люди некоторые живут прекрасно, а у тебя уже три года ванная комната не сделана или что-нибудь ещё. С другой стороны, есть определенные внутренние рамки, через которые ни в коем случае нельзя переступать. Если так идёт, значит так надо.

Не скучаете по прежней работе?

Двояко. По самой работе — да, конечно, скучаю. Я бы никогда не сменил работу если бы не определенные обстоятельства. Работал бы с удовольствием. Но всё, что ни делается — всё к лучшему.

Я люблю свою работу и любил всегда. Но, с другой стороны, у человека в жизни разные этапы бывают. Видимо, когда-то нужно какой-то этап поменять. Мы не знаем, что будет завтра. Может быть, всё будет опять наоборот.

Тем более, до конца я оттуда не ушёл. Я вращаюсь в медицинской среде. У меня есть возможность работать с биоматериалом, препарировать. Это то, что я всегда любил. Не то же самое, когда из медицины ушел в бухгалтеры.

Если сравнивать российскую и зарубежную судмедэкспертизу, за нашу не обидно?

Обида есть разве что в плане оплаты труда. Но в целом нет, мы работаем нисколько не хуже зарубежных коллег.

Я бывал за границей в некоторых моргах, и знакомые у меня есть. Раньше, может быть, 20 лет назад, в плане лабораторной диагностики они были намного лучше. Сейчас — я бы не сказал. У нас очень высокая диагностическая способность, много лабораторий постоянных. Люди умеют работать, несмотря ни на что.

У них эксперт — штучный товар, человек, который обладает очень многими знаниями и постоянно их применяет. К тому же зарубежные эксперты работают в тесном контакте с правоохранительными органами. И это тоже очень большой плюс. У нас за последние 20 лет это взаимодействие разрушено почти полностью. Его практически нет.

В каком смысле? Вы же пишете заключения?

Мы пишем заключения, отдаём в следственный комитет и так далее. Но работать в тандеме на этапе расследования, как это было раньше — такого нет. Раньше следователь приходил на вскрытие, мы были в контакте, получали нужную информацию, и так во всём мире делается. Сейчас системы взаимодействия нет, и это очень плохо.

А в остальном у нас в стране судебная медицина находится на довольно высоком уровне. Мы справляемся со всеми задачами.

Если бы у вас был неограниченный бюджет, ресурсы, возможность претворять в жизнь любые решения, что бы вы поменяли?

Систему образования.

Почему?

В системе образования (я сейчас про школу говорю, в том числе про высшую школу) есть некоторые вещи, которые были придуманы когда-то на волне перехода на Болонскую систему. Их нужно менять и возвращаться по некоторым вопросам к советской школе. Меня так учили, родителей моих так учили. Люди были гораздо более приспособленными ко взрослой жизни после выпуска из школы. Сейчас не так. Я бы это поменял, безусловно.

Как коллеги на первую книгу реагировали?

По-разному. В основном, никак. Книга была сделана для людей, которые не имеют отношения к медицине. В профессиональной среде реакции особенно не было. Правда, были люди, которые поздравляли.

А к вашей публичной деятельности как отнеслись?

Коллеги нормально: «Твоё дело, чем ты там занимаешься». А некоторые отнеслись отрицательно. Опять же, по разным причинам. Человеческий фактор, он везде бывает. Редко какому начальнику, например, нравится активность.

Думали про следующую книгу?

Да, есть некоторые задумки. Один проект — очень интересный, и по нему уже информация собрана. А ещё одна книга пишется уже пару лет, про татуировки. Совсем другая работа. Здесь не возьмешь информацию, которая уже есть у тебя в голове. Это сродни написанию научной работы: надо встречаться с людьми, перелопачивать кучу литературы и так далее. Довольно долгий процесс.

Что для вас татуировки?

Для каждого человека это что-то своё. Суть в том, что в последнее время стало появляться много татуировок, которые не имеют криминального происхождения. Раньше многое можно было бы сказать о человеке по этим татуировкам. Я застал таких людей, но в последние годы их остаётся всё меньше. А традиция эта в уголовной среде не продолжается, насколько я могу судить. Хотелось рассказать про это, и про другие татуировки, которые несут какую-то информацию, и те, которые вообще никакую информацию не несут, а просто имеют вид накожного идиотизма. Материала много, фотографий много, но это очень серьёзная работа, как оказалось. Я думал, что будет проще. Поэтому так долго всё и тянется.

Кроме этого, есть задумки. Есть идея написать про наркоманов, про сам процесс, про людей. Я пока не придумал, что это будет за книга, но собрал довольно много материала, общался с людьми, которые употребляют наркотики. Тема очень интересная и довольно страшная. Не знаю, получится или нет. Задумки есть. Всё дело во времени.

В чём для вас радость от написания книги?

Мне нравится, когда людям нравится то, что я делаю. До сих пор приходят отзывы и письма, и даже на первую. И людям нравится, и мне приятно.

Кроме того, ты понимаешь, что после тебя останется что-то материальное. Не какой-то блог в ЖЖ, который исчезает по мере выключения электричества, а книга, которая будет в каталогах, в библиотеках. Интересное чувство, когда ты понимаешь, что после тебя что-то остаётся. Других талантов нет, чтобы построить дом на века или нарисовать картину. А книги останутся, так или иначе.